Существо оказалось крупной птицей, похожей на стервятника, но с женскими лицом и грудью. Когда-то Уилл уже видел таких на картинках, и в его памяти мгновенно всплыло слово «гарпия». Ее гладкое, без морщин, лицо дышало глубокой древностью, не сравнимой даже с возрастом ведьм; на ее глазах протекли целые тысячелетия, и все жестокости и страдания, свидетелем которых она была, наложили на ее черты печать ненависти. И чем пристальнее рассматривали ее путешественники, тем большую неприязнь она им внушала. В уголках ее глаз скопилась мерзкая слизь, а ее алые губы запеклись и потрескались, точно она раз за разом изрыгала древнюю кровь. Спутанные, грязные черные волосы свисали до плеч; зазубренные когти свирепо впились в камень; могучие темные крылья сложились на спине, и стоило ужасному существу пошевелиться, как путников обдавало смрадом.

Несмотря на головокружение и сосущую боль внутри, Уилл с Лирой выпрямились и смело встретили взгляд гарпии.

— Так вы живы! — хрипло, насмешливо каркнула она.

Ни один человек из тех, кого Уиллу доводилось встречать в жизни, не вызывал у него такой ненависти и страха.

— Кто ты? — спросила Лира, превозмогая отвращение, ничуть не меньшее, чем у Уилла.

Гарпия ответила ей воплем. Она раскрыла рот и крикнула прямо им в лицо, так что у них зазвенело в ушах и они чуть было не упали навзничь. Уилл схватился за Лиру, и они приникли друг к дружке, а вопль жуткой твари перешел в раскаты сатанинского хохота, на который откликнулись другие гарпии, невидимые в окутавшем берег тумане. Этот язвительный, полный ненависти хохот напомнил Уиллу не знающих жалости детей на школьной площадке, но здесь не было ни учителей, способных предотвратить беду, ни укрытия, чтобы спрятаться.

Он взялся за рукоять ножа на поясе и посмотрел гарпии прямо в глаза, хотя голова у него еще кружилась от ее оглушительного крика.

— Если ты хочешь остановить нас, — сказал он, — будь готова не только орать, но и биться. Потому что мы сейчас пройдем в эту дверь.

Мерзкие красные губы гарпии снова зашевелились, но на сей раз для того, чтобы изобразить саркастический поцелуй. Потом она сказала:

— Твоя мать одна. Мы нашлем на нее кошмары. Она услышит во сне, как мы воем!

Уилл не тронулся с места: краешком глаза он видел, что дама Салмакия осторожно подкрадывается к гарпии по каменному карнизу. Тиалис на земле держал под уздцы ее стрекозу с нетерпеливо дрожащими крылышками. Затем одновременно произошли две вещи: дама прыгнула на гарпию и, развернувшись, вонзила шпору в ее чешуйчатую ногу, а Тиалис отпустил стрекозу. Меньше чем через секунду Салмакия соскочила с карниза прямо на спину своего ярко-синего летучего коня и взмыла на нем в воздух.

Эффект оказался мгновенным. Очередной вопль, гораздо громче предыдущих, разорвал тишину, и гарпия захлопала темными крыльями, подняв такой сильный ветер, что Уилл с Лирой едва устояли на ногах. Гарпия вцепилась в скалу когтями; лицо ее стало багровым от злости, а волосы на голове вздыбились, точно рассерженные змеи.

Уилл дернул Лиру за руку, и они вместе побежали к двери, но разъяренная тварь метнулась за ними вслед, и только нож в руке Уилла — мальчик повернулся и, толкнув Лиру за спину, выхватил оружие — заставил ее снова взлететь вверх.

Галливспайны тут же атаковали гарпию: они метались у нее перед носом туда-сюда, и хотя им не удавалось нанести удар, это мелькание сбило ее с толку, и она, замахав крыльями, чуть не упала на землю.

— Тиалис! Салмакия! — закричала Лира. — Остановитесь!

Шпионы осадили стрекоз и зависли высоко над головами детей. Во мгле замаячили новые тени, а в отдалении послышались крики сотен других гарпий. Первая из них отряхивала крылья, трясла волосами и по очереди вытягивала ноги, сжимая и разжимая когти. Она была цела и невредима, и Лира это заметила.

Спустя несколько секунд галливспайны спланировали к Лире, а она вытянула руки ладонями вверх, чтобы им было куда сесть. Салмакия поняла, что у девочки на уме, и сказала Тиалису:

— Она права. Мы почему-то не можем причинить ей вред.

— Как ваше имя, уважаемая? — спросила Лира. Гарпия широко распахнула крылья, и путников окатило волной такого невыносимого гнилостного зловония, что они едва не лишились чувств.

— Нет имени! — каркнула она.

— Чего вы от нас хотите? — продолжала Лира.

— А что вы можете мне дать?

— Мы могли бы рассказать вам, где мы были; не знаю, вдруг это будет вам интересно. По дороге сюда мы видели очень много странного.

— Значит, ты предлагаешь мне послушать историю?

— Если хотите.

— Может, и хочу. А что потом?

— Вы могли бы пустить нас в эту дверь и позволить нам найти духа, которого мы ищем. То есть если вы будете так добры. Я на это надеюсь.

— Ладно, давай попробуем, — сказала Нет-Имени.

И, несмотря на всю боль и тошноту, Лира почувствовала себя так, словно ей сдали козырного туза.

— Осторожнее, — шепнула Салмакия, но Лира уже лихорадочно вспоминала историю, которую рассказывала накануне вечером, соображая, что в ней изменить, что укоротить, что улучшить или добавить: родители умерли; фамильное сокровище; кораблекрушение; побег…

— Ну, — заговорила она, настраиваясь на долгий рассказ, — вообще-то все началось, когда я была еще маленькая. Понимаете, мои папа с мамой были герцог и герцогиня Абингдонские, богатые — страсть! Отец был советник самого короля, и король часто приезжал к нам и оставался ночевать, уж не помню, сколько раз. Они охотились в нашем лесу. А дом, где я родилась, был самый большой во всей Южной Англии. Он назывался…

Без всякого предупреждения гарпия бросилась на Лиру, распустив когти. Лира еле успела пригнуться, но один коготь все же чиркнул ее по голове и вырвал клок волос.

— Лгунья! — взвизгнула гарпия. — Лгунья! Лгунья!

Она снова взлетела и бросилась прямиком на Лиру, но Уилл выхватил нож и вклинился между ними. Нет-Имени с трудом увернулась от страшного оружия, и Уилл стал подталкивать Лиру к двери, потому что она онемела от ужаса и почти ослепла от заливающей глаза крови. Он не имел ни малейшего понятия о том, куда делись галливспайны, а гарпия опять и опять кидалась на них с яростными, полными ненависти воплями: «Лгунья! Лгунья! Лгунья!»

Ее голос словно исходил сразу отовсюду и отдавался в тумане искаженным эхом, как будто сама гигантская стена соглашалась с этим гневным обвинением.

Уилл прижимал девочку к груди, сгорбившись, чтобы защитить ее, и чувствовал, как она дрожит и рыдает; наконец он очутился перед дверью, погрузил нож в гнилое дерево и вырезал замок одним быстрым поворотом лезвия.

Потом они с Лирой, а вслед за ними и шпионы на своих юрких стрекозах прорвались в страну духов, а гарпия за их спинами кричала не умолкая, и ее товарки вторили ей по всему затянутому мглой побережью.

Глава двадцать вторая

Шептуны

Первым делом Уилл заставил Лиру сесть, а затем вынул коробочку с мазью из кровяного мха и осмотрел рану, нанесенную гарпией. Она оказалась неглубокой, хотя, как это обычно бывает со ссадинами на голове, из нее обильно текла кровь. Оторвав кусок от полы своей рубашки, Уилл промокнул рану и смазал ее лекарством, стараясь не думать о том, каким грязным был оцарапавший Лиру коготь.

Взгляд девочки остекленел, а щеки покрылись пепельной бледностью.

— Лира! Лира! — сказал Уилл и легонько потряс ее. — Очнись, нам надо идти.

Она встрепенулась, испустила долгий судорожный вздох, и глаза ее, полные панического ужаса, сфокусировались на нем.

— Уилл… у меня больше не получается… я больше не могу! Я разучилась лгать! Мне казалось, это так легко… но у меня ничего не вышло… это все, на что я способна, и оно не сработало!